Лазарчук Андрей - Повести: Тепло и свет; Зеркала; Мост Ватерлоо. / Первый роман цикла «Опоздавшие к лету» и не связанные с ним повести. / Изд.: Орбита (1990). / Серия: Детектив. Приключения. Фантастика (ДПФ). / 5-85120-009-9

Лазарчук Андрей Геннадьевич - Повести: Тепло и свет; Зеркала; Мост Ватерлоо.

Первый роман цикла «Опоздавшие к лету» и не связанные с ним повести.

Серия: Детектив. Приключения. Фантастика (ДПФ).

5-85210-009-9

Издательство: Орбита. М. 1990. 224 с. Твердый переплет. Иллюстрированный форзацы. Формат: 60x90/16 (145x215 мм).

Мост Ватерлоо (роман): Вторая часть блистательной эпопеи «Опоздавшие к лету». История строительства грандиозного моста, который должен помочь Империи выиграть безнадёжную, бессмысленную войну. Чтобы запечатлеть историю столь эпохального строительства, прибывает киногруппа. Но постепенно отснятые плёнки начинают показывать другую реальность. Правда и вымысел переплетаются друг с другом. Где ложь и где правда? Во что можно верить? Пусть каждый решает для себя сам...

Тепло и свет (повесть): Давным-давно в далёкой галактике жила-была планета. Это была прекрасная планета, очень похожая на землю. Жила до тех пор, пока к власти не пришли люди, не умеющие в себе сомневаться. Они-то и довели до того, что наступила Последняя Зима. Оставшиеся в живых укрылись в пещерах. И если невозможно возрoдить погибший в ядерной войне мир, то можно создать искусственное Солнце, которое горит только от любви. Любви людей друг к другу...

Зеркала (повесть): ия: Детективная история с непременным умным следователем — так кажется в начале повести. Сейчас бодро начнем тайны разгадывать... Все оказывается сложнее — интереснее, но и страшнее. Три разных дела неожиданно сливаются в одно — сбитая автобусом старушка-ведьма, погибшие на заброшенном кладбище женщины, монеты неведомой страны связаны общей тайной. Неторопливый сюжет, поданый от 1-го лица (рассказчик — близкий друг следователя), долго кружит по бытовым обстоятельствам персонажей повести, заставляя припоминать старые добрые времена «развитого социализма». После долгой завязки начинается («будто бы был кто-то, специально подталкивающий события так, чтобы они выстроились коридорчиком, желобом, по которому мы с Бобом пронеслись») — нет, вовсе не долгожданный «экшен», а ночной разговор в лесу, у костра, во время грозы, психологическая прелюдия к решению, которое должен принять следователь. «Ты за справедливость, сказал Боб, понимаю» — «А ты? — спросил я. А я вот мучаюсь сомнениями, сказал Боб.» Социальная составляющая повести, возможно, и устарела, но фантастическая, философская идея по-прежнему актуальна. «Транквилиум» и «Опоздавшие к лету» без этой идеи не расшифровываются, нужно «четко понимать, что обществу у нас противостоит не какая-то группка дураков или злоумышленников, не каста и не враждебный класс, а интеллект — развитый, всезнающий, почти всемогущий, абсолютно внеморальный — нечеловеческий интеллект». Действие ускоряется: «Пользуясь паузой, я дозарядил ружье. Странно: руки не дрожали, но внутри, от горла и ниже, было совершенно пусто и тупо и что-то там трепыхалось, как тряпка на ветру...» Детектив, отягощенный философией, внезапно оборачивается интереснейшей фантастикой. Тут и параллельные — зеркальные — миры, и сверхчеловеческая информационная машина. «Поначалу это была просто машина, примитивная кибернетическая машина... но очень скоро она начала преследовать собственные интересы». И все ведут войну против следователя, дерзнувшего принять решение...